Исследование реляционного подхода

в гештальт-терапии

О.С. Разумовский видит реляционность как «наличие отношений; условие существования, признак и общее свойство всех объектов, обладающих способностью к рефлексии (отражению иного в себе)».

По О.С. Разумовскому «Реляционность обеспечивает или постоянно, или иррегулярно, или периодически какое-либо по форме и качеству соединение, сочетание, дополнительность как минимум двух объектов А и В или их аспектов, объединение их в некое целое, в единое. Это свойство, как нечто третье, - промежуточно и как бы помещено посредине между А и В; оно соединяет и объединяет их по какому-нибудь критерию - как в грамматическом союзе "и" между А и В».
Если обратить это в язык психологии, то реляционность – это нечто, что возникает между клиентом и терапевтом, что связывает их в единое целое; то, что расположено в пространстве «между».

«Условием появления отношений можно считать наличие сторон или полюсов отношения А и В, без которых оно никогда не возникает и не существует. Реляционность означает появление и взаимной зависимости полюсов друг от друга.

Полюса и их аспекты всегда первичны, реляционность вторична. В силу этого, любое отношение, будучи зависимым от своих сторон, исторично вместе с ними, оно всегда локализовано в пространстве и времени» [4].

Таким образом клиент и терапевт находятся в реляционной взаимозависимости, оказывая влияние друг на друга. И, через эту взаимозависимость терапевт располагает возможностью помочь клиенту по-новому взглянуть на ситуацию, развернуть новый опыт в пространстве «между», в котором возникает фигура травмы клиента.

Г. Уилер в своей статье «Новые направления в теории гештальта: психология и психотерапия в эпоху глобальных перемен» предлагает созвучные О.С. Разумовскому идеи и выдвигает на передний план активную взаимную зависимость между людьми (реляционность) как само явление жизни. «Активная взаимная зависимость, связанная с отношениями, продолжается постоянно, всю жизнь. Она и является жизнью. Она участвует в нашем созидании – мы постоянно взаимно проникаем друг в друга, взаимно создаем друг друга и наше поле. ... Вы уникальны, вы занимаете уникальную творческую точку в поле – и в тоже самое время вы взаимно проникаете в окружающих вас людей, людей, находящихся рядом» [5, с. 325].

Г. Уиллер видит цель жизни прежде всего в обогащении и оживлении обоих полюсов участвующих в отношениях, в повышении сложности, а значит и плодотворности их взаимодействия.

Первыми исследователями сферы реляционного подхода стали представители школы интерсубъективного и реляционного психоанализа Stern et al., 1998, 2003; Beebe & Lachman, 2001; Tronick, 1989; Orange, Atwood & Stolorow, 1997; Mitchell, 2000, которые описали важные реляционные аспекты человеческого опыта. Их работы нашили поддержку у исследователей в сфере нейронаук Rizzolatti et al., 1996; Panksepp, 1998; Porges, 2009; Damasio, 2010; Van der Kolk, 2014; и др.

Партнерство этих двух направлений исследователей позволило сформировать новый подход к работе с актуальными видами страдания постмодернистского общества на основе феноменологической, полевой и эстетической парадигм [11].

Являясь ответом на запрос общества «определять себя через отношения», реляционное направление в гештальт-терапии основывается на взаимном влиянии терапевта и клиента. Клиент и терапевт не существуют отдельно друг от друга, между ними всегда пространство «между», в котором может проявляться психопатология. Таким образом психопатология является свойством пространства отношений «между», на проявление которого повлиял как клиент, так и терапевт [11].

Ф. Перлз описывает психопатологию, как творческое приспособление к сложной ситуации [3]. Если посмотреть на это определение с точки зрения реляционной парадигмы, получается, что творческое приспособление проявляться и актуализируется в сложном социальном взаимодействии, в пространстве сессии «между» терапевтом и клиентом .

Дж. Воллантс в своей книге «Гештальт-терапия. Терапия ситуации» утверждает, что человек и его окружение неразделимы и являются частями одного целого. Дж. Воллантс утверждает, что в терапии мы должны принимать во внимание реляционную, ситуационную и контекстуальную перспективу [12]. П. Кавалери исследуя феноменологию восприятия М. Мерло-Понти констатирует, что бытие субъекта скорее является чувством, проявляющимся не только «на пересечении моего опыта», но и «на пересечении моего опыта с опытом других». От этого переплетения и рождается «феноменальный мир» и наш опыт в его отношении. То есть на наше восприятие нашего опыта также влияет опыт других [1, с.48].

М. Спаньоло Лобб определяет реляционность как работу с особым чувством близости и взаимосвязи между терапевтом и клиентом. Ключевыми принципами реляционного подхода стали концепции границы контакта, поля организм/окружающая среда, эстетического реляционного знания и интенциональности. Основной фокус внимания терапевта сместился с работы с индивидом на работу с полем, в котором здесь-и-теперь возникают переживания клиента. Это создает ощущение того, что тебя видит другой, формирует у клиента ощущение существования для кого-то другого, и, открывает возможности для проявления творческого приспособления.

Страдание клиента – это его способ нахождения в коммуникации с другим, и оно ощущается как клиентом, так и терапевтом. Это потеря спонтанности во взаимности, основанная на взаимодействии между терапевтом и клиентом. Дж. Франчесетти рассматривает психопатологию не как боль, но как «отсутствие» клиента в коммуникации (или невозможность его полного присутствия). Страдание клиента актуализируется в определенной социальной ситуации (в определенном поле) в которой присутствует и терапевт, и клиент [7]. Таким образом страдание не принадлежит исключительно клиенту, это некоторая ситуация свой вклад в которую вносят оба участника. В ситуации присутствует не только клиент, который не в состоянии спонтанно дотянуться до терапевта, но и сам терапевт, который чувствует себя неспособным дотянуться до клиента. Терапевт является частью той же ситуации (или поля), что и клиент.

Отсутствие клиента (или по Дж. Франчесетти «отсутствие присутствия») ощущается терапевтом буквально на уровне тела посредством кинестетического резонанса. Кинестетический (от греческого слова cineo – «приводить в движение») резонанс – это возможность ощутить другого на уровне тела через свои чувственные отклики. Р. Франк в статье «Self в движении» описывает кинестетической резонанс как «многократное отражение и воспроизведение чувственных оттенков, распространяющихся от одного человека к другому. Так мы «слушаем» себя через других и чувствуем свое присутствие. Кинестетический резонанс – это возникающее в отношениях чувство нашего сродства» [6, с. 433]. Кинестетический резонанс опирается на чувствах, возникающих в нашем теле. При изменении окружающий среды изменяется очень быстро изменятся постуральный тонус и положение нашего тела, оно готово действовать. Тонус тела и наши ощущения неразрывно связаны, и отражают наше состояние. Терапевт обученный кинестетическому резонансу через наблюдение своих телесных ответов способен ощутить изменение состояния клиента еще до момента оценки и получить «дорефлексивный опыт эмпатии».

В своих работах Р. Франк рассматривает взаимосвязь ощущений тела и изменений, происходящих в окружающей среде. Она отмечает, что «при изменении окружающей среды мы чувствуем и изменения в теле. Подобным образом, когда мы испытываем какие-то перемены в теле, пусть самые незначительные, мы чувствуем перемену в отношениях с окружающей средой. Невозможно осознавать себя в отрыве от того, что нас окружает» [8, с. 73].

Таким образом терапевт может ощущать реляционное взаимное пространство «между» и его изменения. Это позволяет рассматривать психопатологическое страдание как феноменологический аспект отношений, а не как изолированное поведение клиента.

Взаимное пространство подразумевает развитие концепции полевой парадигмы: терапевт становится частью ситуации клиента и, проявляя свою человечность и профессиональную компетентность, совместно с клиентом создает целительный «танец», который обеспечивает проявление интенциональности (глубинного запроса) клиента [10].

Например, когда клиент говорит: «Я злюсь на свою мать», терапевт работающий в диалогическом или процессуальном подходе попросит представить мать, сидящую на пустом стуле, и рассказать ей о своем гневе. Терапевт работающий в реляционном подходе спросит: «Что вы чувствуете в своем теле, когда говорите мне, о том, что сердитесь на свою мать?» [11]

Таким образом реляционный гештальт-подход выводит на первое место в терапевтическом процессе возможность встречи с другим, переносит индивидуалистическую природу страданий клиента в пространство «между», в пространство взаимозависимости двух людей, находящихся в коммуникации, в пространство в котором страдание принадлежит не исключительно клиенту, но ситуации в которой участвует в том числе и терапевт. А значит, совместными усилиями терапевта и клиента это страдание может быть трансформировано.